Неточные совпадения
— Ну, хорошо, хорошо. Погоди еще, и ты
придешь к этому. Хорошо, как у тебя три тысячи десятин в Каразинском уезде, да такие мускулы, да свежесть, как у двенадцатилетней
девочки, — а
придешь и ты к нам. Да, так о том, что ты спрашивал: перемены нет, но жаль, что ты так давно не был.
— Очень, очень вы смешны, — повторила Дарья Александровна, снежностью вглядываясь в его лицо. — Ну, хорошо, так как будто мы ничего про это не говорили. Зачем ты
пришла, Таня? — сказала Дарья Александровна по-французски вошедшей
девочке.
Когда они
приходили, он старательно отгонял их от себя, считая их стыдными и свойственными только
девочкам, а не мальчику и товарищу.
— Это все мне? — тихо спросила
девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. — Может быть, он уже
пришел… тот корабль?
— А меня
прислала сестрица Соня, — отвечала
девочка, еще веселее улыбаясь.
Придя домой, Самгин лег. Побаливала голова, ни о чем не думалось, и не было никаких желаний, кроме одного: скорее бы погас этот душный, глупый день, стерлись нелепые впечатления, которыми он наградил. Одолевала тяжелая дремота, но не спалось, в висках стучали молоточки, в памяти слуха тяжело сгустились все голоса дня: бабий шепоток и вздохи, командующие крики, пугливый вой, надсмертные причитания. Горбатенькая
девочка возмущенно спрашивала...
Иногда
придет к нему Маша, хозяйская
девочка, от маменьки, сказать, что грузди или рыжики продают: не велит ли он взять кадочку для себя, или зазовет он к себе Ваню, ее сына, спрашивает, что он выучил, заставит прочесть или написать и посмотрит, хорошо ли он пишет и читает.
— Нет, двое детей со мной, от покойного мужа: мальчик по восьмому году да
девочка по шестому, — довольно словоохотливо начала хозяйка, и лицо у ней стало поживее, — еще бабушка наша, больная, еле ходит, и то в церковь только; прежде на рынок ходила с Акулиной, а теперь с Николы перестала: ноги стали отекать. И в церкви-то все больше сидит на ступеньке. Вот и только. Иной раз золовка
приходит погостить да Михей Андреич.
— Нет, приедет — я ему велела! — кокетливо возразила Марфенька. — Нынче крестят
девочку в деревне, у Фомы: я обещала
прийти, а он меня проводит…
— А вот и батя
пришел, — послышался вдруг звонкий детский голосок, и беловолосая головка поднялась из-за Ранцевой, которая вместе с Марьей Павловной и Катюшей шила
девочке новую одежду из пожертвованной Ранцевой юбки.
— Как хорошо, что вы
пришли. Видели Катю? — спросила она Нехлюдова. — А у нас вот какая гостья. — Она показала на
девочку.
Я
пришел домой к самому концу третьего дня. Я забыл сказать, что с досады на Гагиных я попытался воскресить в себе образ жестокосердой вдовы; но мои усилия остались тщетны. Помнится, когда я принялся мечтать о ней, я увидел перед собою крестьянскую
девочку лет пяти, с круглым личиком, с невинно выпученными глазенками. Она так детски-простодушно смотрела на меня… Мне стало стыдно ее чистого взора, я не хотел лгать в ее присутствии и тотчас же окончательно и навсегда раскланялся с моим прежним предметом.
Когда ваша Устенька будет жить в моем доме, то вы можете точно так же
прийти к
девочкам в их комнату и сделать точно такую же ревизию всему.
Я сплю хорошо. Выносите мои вещи, Яша. Пора. (Ане.)
Девочка моя, скоро мы увидимся… Я уезжаю в Париж, буду жить там на те деньги, которые
прислала твоя ярославская бабушка на покупку имения — да здравствует бабушка! — а денег этих хватит ненадолго.
На следующий день, сидя на том же месте, мальчик вспомнил о вчерашнем столкновении. В этом воспоминании теперь не было досады. Напротив, ему даже захотелось, чтоб опять
пришла эта
девочка с таким приятным, спокойным голосом, какого он никогда еще не слыхал. Знакомые ему дети громко кричали, смеялись, дрались и плакали, но ни один из них не говорил так приятно. Ему стало жаль, что он обидел незнакомку, которая, вероятно, никогда более не вернется.
— Что тебе, милая
девочка, нужно? — спросила та, думая, что ее
прислали по делу.
Действительно, дня три
девочка совсем не
приходила. Но на четвертый Петрусь услышал ее шаги внизу, на берегу реки. Она шла тихо; береговая галька легко шуршала под ее ногами, и она напевала вполголоса польскую песенку.
— Отпусти меня на минуту. Там
пришла девочка.
Девочка, которую звали Эвелиной,
приходила ежедневно в усадьбу, а через некоторое время она тоже поступила ученицей к Максиму.
Однажды две
девочки достали кушанья и снесли к ней, отдали,
пришли и мне сказали.
— Панночка, тату проснувсь, — окликнула
девочку Катря, наклоняясь над западней в кухню. — Тату до вас
приходив у вашу комнату, а панночки нэма.
— Папочка, мне страшно, — повторяла
девочка. — Окулко
придет с ножом и зарежет нас всех.
Помню, что она один раз
приходила, а может быть, и приезжала как-нибудь, с моей молочной сестрой, здоровой и краснощекой
девочкой.
Она вообще, кажется, на этот раз несколько молодилась и явно это делала для Вихрова, желая ему представиться посреди природы веселою и простодушною
девочкою. Старик Захаревский, наконец,
прислал сказать, что пора выйти из лесу, потому что можно опоздать. Молодежь с хохотом и с шумом вышла к нему. У Живина были обе руки полнехоньки грибами.
Больная
девочка развеселялась как ребенок, кокетничала с стариком, подсмеивалась над ним, рассказывала ему свои сны и всегда что-нибудь выдумывала, заставляла рассказывать и его, и старик до того был рад, до того был доволен, смотря на свою «маленькую дочку Нелли», что каждый день все более и более
приходил от нее в восторг.
Каждый раз,
придя к своим друзьям, я замечал, что Маруся все больше хиреет. Теперь она совсем уже не выходила на воздух, и серый камень — темное, молчаливое чудовище подземелья — продолжал без перерывов свою ужасную работу, высасывая жизнь из маленького тельца.
Девочка теперь большую часть времени проводила в постели, и мы с Валеком истощали все усилия, чтобы развлечь ее и позабавить, чтобы вызвать тихие переливы ее слабого смеха.
—
Приходи к нам, — сказал он, — отец тебя отпустит попрощаться с моей
девочкой. Она… она умерла.
На этот раз нянька не противоречила, потому что побоялась вмешательства Василия Федоровича. Дня через два
пришли три
девочки, пугливо остановились в дверях классной комнаты, оглядели ее кругом и наконец уставились глазами в Ольгу. С мороза носы у них были влажны, и одна из пришедших, точно исполняя предсказание няньки, тотчас же высморкалась на пол.
Александров оживляется. Отличная, проказливая мысль
приходит ему в голову. Он подходит к первой от входа
девочке, у которой волосы, туго перетянутые снизу ленточкой, торчат вверх, точно хохол у какой-то редкостной птицы, делает ей глубочайший церемонный поклон и просит витиевато...
Скоро мы перестали нуждаться в предбаннике: мать Людмилы нашла работу у скорняка и с утра уходила из дому, сестренка училась в школе, брат работал на заводе изразцов. В ненастные дни я
приходил к
девочке, помогая ей стряпать, убирать комнату и кухню, она смеялась...
По праздникам, когда хозяева уходили в собор к поздней обедне, я
приходил к ней утром; она звала меня в спальню к себе, я садился на маленькое, обитое золотистым шелком кресло,
девочка влезала мне на колени, я рассказывал матери о прочитанных книгах.
— Ну, знаю, — сказала Варвара, — видела, как же, еще они с теткой
приходили, такой смазливенький, на
девочку похож и все краснеет.
Позвали хозяина; но он сперва
прислал свою дочку,
девочку лет семи, с огромным пестрым платком на голове; она внимательно, чуть не с ужасом, выслушала все, что ей сказал Инсаров, и ушла молча, вслед за ней появилась ее мать, беременная на сносе, тоже с платком на голове, только крошечным.
— Нет, не осталось. Да она чужая была, из кацапок чи из цыганок… Я еще маленьким хлопцем был, когда она
пришла к нам в село. И
девочка с ней была: дочка или внучка… Обеих прогнали…
Эта деликатность была невозможна для такого человека, как Негров; ему и в голову не
приходило, чтоб эта
девочка могла обидеться его словами; что она такое, чтоб обижаться?
Мне сегодня
пришло в голову, что самоотверженнейшая любовь — высочайший эгоизм, что высочайшее смирение, что кротость — страшная гордость, скрытая жесткость; мне самой делается страшно от этих мыслей, так, как, бывало, маленькой
девочкой я считала себя уродом, преступницей за то, что не могла любить Глафиры Львовны и Алексея Абрамовича; что же мне делать, как оборониться от своих мыслей и зачем?
Пришли сверху
девочки прощаться. Панауров молча, не спеша, несколько раз перекрестил обеих и дал им поцеловать свою руку, они сделали реверанс, затем подошли к Лаптеву, который тоже должен был крестить их и давать им целовать свою руку. Эта церемония с поцелуями и реверансами повторялась каждый вечер.
Девочка лет тринадцати, с калмыцким лукавым личиком, которая, по-видимому, его караулила, остановила его, сказавши ему по-русски:"Пожалуйте сюда; Ирина Павловна сейчас
придут".
Тогда хозяйка рассчитала рябую
девочку, сказав ей, чтоб она
приходила только по субботам.
Пришла девочка и спросила дюжину пуговиц рубашечных. Илья, не торопясь, дал ей просимое, взял из её руки двугривенный, потёр его между пальцами и возвратил покупательнице, сказав...
Ночью Дарья Михайловна сообщила мне, что родилась
девочка, но что роженица в опасном положении; потом по коридору бегали, был шум. Опять
приходила ко мне Дарья Михайловна и с отчаянным лицом, ломая руки, говорила...
У соседей кузнеца была слепая
девочка Таня. Евсей подружился с нею, водил её гулять по селу, бережно помогал ей спускаться в овраг и тихим голосом рассказывал о чём-то, пугливо расширяя свои водянистые глаза. Эта дружба была замечена в селе и всем понравилась, но однажды мать слепой
пришла к дяде Петру с жалобой, заявила, что Евсей напугал Таню своими разговорами, теперь
девочка не может оставаться одна, плачет, спать стала плохо, во сне мечется, вскакивает и кричит.
Я уже помню себя, хотя, впрочем, очень маленькою
девочкою, когда бабушка один раз
прислала к нам звать maman со всеми детьми, чтобы мы приехали к обедне, которую проездом с епископской кафедры на архиепископскую будет служить архиерей, этот самый брат дьяконицы Марьи Николаевны.
Графу казалось, что теперь он имел право считать княгиню сильно склонною к самым живым в его пользу чувствам. Как человек солидный, имевший дело не с
девочкою, а с женщиною, которой было под сорок, он не торопил ее более ясными признаниями: он был уверен, что все это непременно
придет в свое время, когда княгиня поустроится с дочерью.
Ну, так она
приходила проститься с тем домом, который покойник выстроил для нее, как она хотела, — глупая
девочка! — и разыскала меня, закутанная платком по глаза.
Однажды я вышел из кафе, когда не было еще семи часов, — я ожидал приятеля, чтобы идти вместе в театр, но он не явился,
прислав подозрительную записку, — известно, какого рода, — а один я не любил посещать театр. Итак, это дело расстроилось. Я спустился к нижней аллее и прошел ее всю, а когда хотел повернуть к городу, навстречу мне попался старик в летнем пальто, котелке, с тросточкой, видимо, вышедший погулять, так как за его свободную руку держалась
девочка лет пяти.
Я никогда ни одного слова не рассказывал о том, как
приходила эта
девочка и как она плясала на своих высоких ходулях, ибо во мне всегда было столько такта, чтобы понимать, что во всей этой истории ровно нет никакой истории.
Я видел, как при самом начале этого танца все самые тупые лица осклабились и праздные руки бессмысленно зашевелились, а когда
девочка разошлась и запрыгала, каждую секунду рискуя поскользнуться и, в самом счастливом случае, только переломить себе ногу, публика даже начинала
приходить в восторг.
— Да уж то, что твоей милости и в голову не
придет; любишь ли ты пляску?.. а у меня есть
девочка — чудо… а как пляшет!.. жжет, а не пляшет!.. я не монах, и ты не монах, Васильич…
Мы вошли в малую операционную, и я, как сквозь завесу, увидал блестящие инструменты, ослепительную лампу, клеенку… В последний раз я вышел к матери, из рук которой
девочку еле вырвали. Я услыхал лишь хриплый голос, который говорил: «Мужа нет. Он в городу.
Придет, узнает, что я наделала, — убьет меня!»